– Я ни в чем не виновата, – ее губы снова задрожали.
– Твои показания по этому делу будут учтены, – снисходительно пообещал он. – Что еще тебе известно о нелегале?
– Возможно, с ним встречался Алек… доктор Штерн. Но я не уверена.
– Так я и думал. Кто-то еще, кроме тебя, может подтвердить факт появления аутера на станции?
– Н-нет, – не задумываясь, соврала Рада.
Стеф же все равно ничего не видел. Зачем его впутывать?
4
"Вождь" больше не приходил, и про Раду будто забыли. Мир сузился до размеров камеры – четыре шага вдоль одной стены, шесть вдоль другой, восемь – по диагонали. Смена освещения означала ночь, доставка еды – день. Все.
В какой-то момент она поняла, что не знает, сколько уже находится в заключении. Неделю? Месяц? Год? Жизнь превратилась в череду вспышек: сон-еда-сон-еда. Прошло… сколько? Не важно. Прошло много дней, а ее больше не вызывали, не допрашивали. Вообще никто и никак не интересовался судьбой Рады Алинтас. Может, настоящий преступник давно пойман, а ее держат здесь на всякий случай, для дополнительных показаний? Или записи с камер слежения оказались стерты, и суд давно прошел без ее участия? И теперь остается только ждать корабля, который отвезет заключенную – нет, уже осужденную – Алинтас к месту отбытия наказания?
Стоило закрыть глаза, как из темноты выплывало лицо Стефа. Разрасталось, заполняя собой пространство, превращалось в звезду, планету, Вселенную… "Привет, Ра! Кому хмуримся? Ты же у меня умница, гляди веселей!" Чтобы не сойти с ума, она по секундам перебирала дни со Стефом, дни, полные счастья…
Камеру вдруг залило холодным белым светом. Рада приподнялась на койке. "Проследуйте в переход", – приказал металлический голос. На стене распустился портал пространника.
Рада ненадолго замешкалась, и неживой голос повторил: "Проследуйте в переход". Тогда она закусила губу и шагнула сквозь опалесцирующую пленку.
– Присаживайтесь, госпожа Алинтас, – не отрывая взгляд от голоэкрана, бросил незнакомый пожилой мужчина, сидящий за столом. Не "вождь".
– А где… – начала Рада.
Но человек за столом не дал ей договорить.
– Присаживайтесь! – жестко приказал он и все-таки взглянул на Раду глазами ярко-оранжевого цвета.
Зачем такому старику линзы, удивилась Рада, послушно опускаясь на жесткий стул посреди кабинета.
Заговорить она больше не решалась, боясь нового окрика. Мужчина же вновь погрузился в изучение чего-то. Экран был настроен на одностороннюю прозрачность, и Рада не видела, что именно настолько завладело вниманием человека за столом. Возможно, материалы ее дела. А может быть, упорно не сходящийся пасьянс.
Спустя довольно долгое время мужчина оторвался от экрана и снова уставился на Раду неестественными глазами. Она невольно поежилась. В недавнем вирте, собравшем рекордные кассы по всей Земле, такой же вот оранжевоглазый мужик оказался замаскированным пришельцем. Сожрал половину населения из 26 и 27 секторов, составлявших североамериканский континент, прежде чем ГСБ удалось его обезвредить.
Впрочем, это все чушь, сказала себе Рада. Дешевые спецэффекты не имеют ничего общего с реальной жизнью. Как и дорогие, впрочем. А странный выбор линз объясняется тем, что перед ней фанат того самого вирта. Вот и все.
– Итак, госпожа Алинтас, – прервал затянувшееся молчание оранжевоглазый, – я ваш новый следователь. Не думаю, что знакомство наше будет долгим. Дело ясное, и, в общем-то, моя задача на данный момент состоит в завершении оформления и передаче его, то есть, дела, в Верховный суд Земли.
– Что? – Рада подалась вперед. Стул опасно качнулся, и она чуть не оказалась на полу. – Вы все выяснили?! Нашли записи с камер? Штерн уже арестован?
Следователь недовольно поморщился.
– Тише, тише. Спокойнее, Алинтас. А то придется зафиксировать вас во избежание… кхм… Короче, лучше вам сидеть смирно.
Рада покорно отодвинулась, прижалась лопатками к холодной металлической спинке. И настойчиво повторила:
– Так вы нашли записи?
В глазах следователя мелькнуло что-то, похожее на сочувствие. Но голос остался холодным:
– Это уже не имеет для вас никакого значения.
– Но…
– Дело практически завершено! – он заговорил громче, не давая Раде вставить слово. – Собранные улики однозначно указывают на вас, госпожа Алинтас, как на главного организатора и исполнителя беспрецедентной по своему цинизму акции, направленной против всего человечества.
Он сделал паузу, но Рада больше не пыталась вступить в разговор. Оглушенная, раздавленная, она чувствовала себя букашкой, выброшенной в открытый космос. Чудовищное давление разрывало ее изнутри. Бесконечная абсолютная пустота окружала снаружи. И на миллионы световых лет вокруг не было ни одной точки опоры.
– Я, собственно, вызвал вас для того, чтобы поставить в известность об окончании следственных мероприятий, – равнодушно подвел итог оранжевоглазый и подтолкнул к ней прозрачный квадратик. – Ознакомьтесь с материалами дела. Можете сделать это здесь или в своей камере. Она ведь оборудована терминалом?
В бескрайней пустоте мелькнула крохотная точка надежды. Рада встрепенулась, заставила себя разомкнуть ссохшиеся губы:
– А… – голос не слушался, и ей пришлось несколько раз сглотнуть. – А где… тот следователь?
Мужчина за столом удивленно приподнял брови.
– Он… Он вызывал меня в прошлый раз, – попыталась объяснить Рада, отчаянно цепляясь за призрачную тень надежды. – Обещал найти записи… На "Эскудеро"! Там везде камеры, он обещал, что…
– Ах, вы об этом, – лицо следователя омрачилось. – К сожалению, с моим коллегой произошел прискорбнейший несчастный случай при использовании пространника. Нелепая случайность, знаете ли. Сбой в работе системы.
Он еще что-то говорил, но Рада не слышала. Последняя крупица реального, "прежнего" мира жалобно мигнула и погасла. Навсегда.
5
Рада лежала обнаженная в полупрозрачном матовом коконе. Как мертвая царевна из сказки.
Я все еще сплю. Это просто сон. Жуткий болезненный сон.
Она пошевелила затекшими пальцами рук и ног. Поток воздуха, нежно окутывавший тело, вдруг иссяк, раздался пронзительный звуковой сигнал. Крышка "хрустального гроба" противно чавкнула и уехала в сторону. На Раду обрушился шквал звуков и запахов.
Откуда-то возникли грязные, опухшие лица. Жадные руки зашарили по обнаженному телу. Рада забилась в коконе, но оказалось, что она туго стянута ремнями. Несколько секунд она еще верила, что вот-вот проснется и окажется на пластиковой койке в одиночной камере. А потом вспомнила все.
Ее насильно оторвали от дома и работы. От любимого человека. От Земли. Осудили. Лишили гражданских прав, заперли в тесном пространстве корабля с этим отребьем. Навсегда.
Рада перестала барахтаться и завыла.
Совсем рядом послышалась возня и глухие удары. Потом разнеслась отборная брань и возмущенные вопли, и вдруг все стихло. Мерзкие руки исчезли. Рада осторожно приоткрыла один глаз и увидела мужчину с бритым исцарапанным черепом. С жилистой шеи свешивался странный амулет, похожий на акулий зуб, раскачивался туда-сюда прямо перед лицом Рады.
– Тише, тише… – сказал мужчина, глядя на нее воспаленными дикими глазами.
Ей опять захотелось завыть во весь голос, но она стиснула зубы так, что, кажется, начала крошиться эмаль, и промолчала.
– Я освобожу тебя от ремней. Но мне придется прикоснуться к тебе, понимаешь?
Она кивнула – не лежать же привязанной. Кажется, очень давно, в прошлой жизни, она видела этого мужчину, но никак не могла вспомнить, где и когда. Голова была тяжелой и мутной от препаратов, индуцирующих сон. Рада снова начала всхлипывать.
– Уже все, – мужчина ловко освободил ее и помог сесть. Накинул на плечи какую-то тряпку мышиного цвета. Рада тут же закуталась в нее, укрываясь от чужих взглядов, хотя в общей камере было ужасно жарко и душно. Тело мгновенно покрылось липкой испариной.
Мужчина повернулся к толпе и прорычал:
– Представление закончилось! Все вон!
Какой-то толстяк стал напирать на него, выкрикивая угрозы. Жилистый подобрался, как ягуар перед прыжком, и прошипел что-то в ответ. Его лицо стало жестким и злым, но слов Рада не разобрала. Они потонули в шуме, который производили несколько десятков – или сотен? – человек. Над головой раздавались хлюпающие звуки, им вторили свист и шипение, доносящиеся с другой стороны камеры. Мерно жужжали соседние ложементы, охраняющие сон счастливчиков, которым удалось купить у системы несколько месяцев покоя. Как бы ей хотелось поменяться местами с любым из них! Ее путешествие в анабиозе оплатил спонсор, пожелавший остаться неизвестным. Стеф, кто же еще. У родителей просто не было таких средств. Но разве внесенных денег не должно было хватить, чтобы сон продлился до самого прибытия на каторгу?
